Из дневника приёмной мамы: я люблю её до слёз

Жизнь без детей — бессмысленна,

Жизнь без родителей — бесчеловечна!

Адаптация у разных детей проходит по-разному. Здесь многое зависит и от возраста ребенка, и от черт его характера, опыта прошлой жизни: жил он до помещения в учреждение в семье или находился под опекой государства с рождения. Но, несмотря на эти различия, в поведении детей можно отметить некоторые общие закономерности. Наша семья до принятия детей состояла из нас с мужем и двоих наших кровных сыновей 16 и 18 лет. Сестренки Рита и Аня около двух лет находились в детском доме, который мы с сыновьями посещали как волонтеры. На тот момент, когда мы оформили документы, девочкам было 8 и 4 года. Расскажу, как у нас адаптировалась четырехлетняя Анечка.

Записки примной мымы

«Медовый месяц». Первая стадия

На этом этапе ребенку хочется понравиться, а родители готовы изливать на него всю накопившуюся любовь, проявляя терпение к недостаткам. Дети позволяют себя обнимать, целовать, сами с радостью тянут руки к родителям, но это совсем не значит, что они уже полюбили — они только хотят полюбить новых родителей.

В детском доме Анюта привыкла всех лиц женского пола называть «мамами», но на «вы», так же с первого дня стала называть и меня. За первый день «Мама!» было сказано столько, сколько домашний ребенок такого же возраста и за месяц не произнесет. Папу и братьев Аня просто не различала между собой. Я провела экскурсию по нашей трехкомнатной квартире, рассказывая о назначениях помещений, показала, где находятся игрушки, ее спальное место, куда сложить вещи. Все же Аня плутала несколько дней в лабиринтах комнат, путая прихожую с кухней, теряя туалет, свою комнату, боялась оставаться одна в комнате. Задавала бесконечные вопросы: как кого зовут, кто кому кем приходится, что где находится и как называется. Такое происходит потому, что мозг не справлялся запоминать и усваивать массу новых впечатлений, да и чтобы лишний раз пообщаться, подтвердить, что это действительно ее новые родители. Это доставляло видимое удовольствие и от самого произношения и от того, что на ее зов откликаются – дают, что просит, отвечают, что спрашивает, и т.д. Она находилась в нервном возбужденно-лихорадочном состоянии, не могла долго сосредоточиться на чем-то, с восторгом воспринимала любое предложение: рисовать, читать, играть, – но не могла заниматься одной деятельностью больше нескольких минут. Анюта складывала в подаренную сумочку свои сокровища: заколочки, фантики от конфет (конфеты съедались все разом за считанные минуты), мелкие игрушки – и носила эту сумочку под мышкой, даже в туалет, даже катаясь с горки на улице, а на ночь клала под подушку и придерживала руками, так что и во сне невозможно было ее убрать, не разбудив ребенка. Объясняла, что ребятишки в детском доме мгновенно лишали ее всех ценностей, едва она выпускала сумочку из рук. Так продолжалось несколько дней. Объясняли, что теперь ни мы и никто другой не возьмем ее вещей, потому что чужое брать можно только с разрешения хозяина. Параллельно объясняли, что мамины, папины, вещи братьев можно брать, если попросишь и тебе разрешат. Постепенно Анечка стала оставлять сумочку сначала на несколько минут, затем на более продолжительное время. Она спрашивала разрешения встать из постели, пойти в туалет, попить воды, поиграть в игрушки. Я повторяла: «В туалет можно ходить, когда захочешь, не спрашивая разрешения», «Игрушки твои, с ними можно играть, когда захочется, это разрешено всегда» и т.д. Частенько слышала, как Анюта сидит и бубнит под нос: «Кукла моя, можно играть, когда захочу, спрашивать не надо. Сережки мамины, можно брать, если мама разрешит. Это сумка Дениса, нужно у него спросить, если хочешь взять». И так помногу раз.

Ни в коем случае не стоит позволять детям даже на первых порах делать все, что им вздумается, и то, от чего потом нужно будет отучать. Четкие простые правила и ограничения обеспечивают детям безопасность и стабильность. Хотя Аня плохо владела карандашом, но очень любила рисовать семью: синий круг – это мама, еще один синий – брат Кирилл, круг красного цвета – папа, круг красный поменьше – сама Анюта. Я обратила внимание, что используя для изображения мамы и папы всегда противоположные цвета, Аня изображает себя то одного цвета с мамой, то с папой. Решив проверить свое предположение, в беседе с дочкой выяснила, что она себя не идентифицирует по полу. Стала подробно проговаривать. На этом этапе помогло совместное рисование и рассказывание сказок. Вскоре Анечка с гордостью сообщала, что когда она вырастет, будет красивая, как мама, выйдет замуж и у нее будут дети. Наряду со счастьем, которое переполняло меня, с удовольствием от покупок девчачьей одежды, заплетанием косок, наряжанием, целованиями-обниманиями, порой сердце замирало от неясного ощущения: «А по праву ли мне это счастье? А так ли хорошо детям в нашей семье? А любят ли они меня?». Медовый месяц подходил к концу…

Порой я испытывала беспомощность перед Аниными истериками, иногда мне казалось, что я совсем ничего в ней не понимаю, меня пугало будущее, я сомневалась в своей способности воспитать полноценную личность. Взрослым очень хочется, чтобы процесс привыкания проходил как можно более гладко. В действительности же в каждой новой семье случаются периоды сомнений, подъемов и спадов, тревог и волнений. Приходится в той или иной степени менять первоначальные планы. Никто заранее не может предугадать, какие неожиданности могут возникнуть.

«Возврат в прошлое». Вторая стадия

Первые впечатления схлынули, эйфория прошла, установился определенный порядок, начинается кропотливый и длительный процесс притирания, привыкания членов семьи друг к другу – взаимная адаптация. Ребенок понимает, что это другие люди, в семье другие правила.

Это выглядело так, будто славную, милую девочку вдруг подменили. Она перестала слушаться, вела себя так, словно не понимает требований или делает назло. В такой момент могут прийти мысли: «Что я натворила! Испортила жизнь себе, семье и этому ребенку! Возможно, я не смогу справится с воспитанием, и девочка повторит поведение своей биологической матери». Я стала обращать внимание на то, чего не замечала раньше: Аня обгрызает ногти на руках и ногах, поедает добытое ковырянием в носу, еду берет из тарелки руками, а затем кладет в ложку, жалобно выпрашивает сладости у наших знакомых, с готовностью плюхается на колени к любой понравившейся ей женщине, совершенно забывая при этом обо мне. Кризис в отношениях на данном этапе – закономерный процесс.

Причем в большинстве случаев он свидетельствует о том, что отношения в семье развиваются правильно. Появляется доверие к приемным родителям и ослабляется «эмоциональная пружина». Дети начинают верить, что их «никуда не отдадут» и можно уже не стараться изо всех сил нравиться, начинают реагировать на стрессовые ситуации обычным для себя образом, сформированным в «прошлой» жизни. Фактически ребенок с этого момента доверяет семье свои истинные, не совсем приглядные стороны – это и есть признак близости в отношениях. С другой стороны, страх, что от него все же могут отказаться, как это когда-то произошло, все равно присутствует, и это самый большой кошмар ребенка. Именно поэтому он может поступать провокационно, чтобы или уж поскорей отдали и перестать, наконец, бояться, или, если и такого «гадкого» не отдадут, значит, действительно, семья навсегда! Анюта ножницами царапала поверхность мебели, портила мои рабочие бумаги, разливала духи, однажды набрызгала себе в глаза лаком для волос. Теперь она не боялась оставаться в комнате наедине, уже я стала опасаться, что ребенок причинит себе вред или нанесет серьезный урон. Я проговаривала, что делать можно, а за что она будет наказана. Аня выслушивала и нарушала, я, как и обещала, ставила ее в угол на 3-5 минут. Ребенок кричал, словно его запирали в подвал с чудовищами. У меня буквально сердце разрывалось, но, посоветовавшись с психологом, я продолжала свою линию. Это было, пожалуй, самое тяжелое время для всей семьи. Я видела, что у этой девчушки очень сильный характер, она стремиться настоять на своем во что б это ни стало, не сдается, не признает авторитетов, не доверяет. Наконец, я поняла, что ребенок, видя мое огорчение и порой слезы, воспринимает это как слабость и, однажды познав горечь предательства, не может себе позволить довериться слабому, потому ненадежному человеку.

Как же тяжело 4-летней крохе одной нести всю ответственность за собственную жизнь! Я молилась, просила у Бога любви к своему младшему ребенку, хотя бы как ко всем остальным…

Однажды, купая малышку под душем, ощутив прилив силы и мудрости свыше, я стала говорить: «Анечка – маленькая девочка,а мама – большая и сильная. Мама будет всегда заботиться об Анечке, защищать!». Я повторяла это несколько раз с различными вариациями, при этом гладила дочку по спинке и чувствовала, как под моими руками и струями воды ее ранее напружиненное тельце начинает расслабляться, как будто что-то оттаяло и внутри нее тоже.

Это стало переломным моментом в наших отношениях. Я приняла ответственность за жизнь этого человечка, она, в свою очередь, решилась мне довериться. Анюта, поняв, кто из нас главней, стала охотно выполнять любые мои просьбы или запреты, правда почти всегда она требовала объяснений, для чего необходимо то или иное действие, и, услышав их, удовлетворенно кивала и повторяла для себя и окружающих. Например: «Нужно ложиться спать, потому что мы завтра рано встанем и поедем на пляж. Плиту включать можно только вместе со взрослыми, потому что может случиться пожар». При объяснениях я старалась формулировать так, чтобы называть желаемое действие и не использовать частицу «не», – так ребенку легче воспринимать.

Ребенку хочется вернуться в тот период, в котором перестал чувствовать себя безопасно. Так Анюта стала просить запеленать ее, как маленькую, дать соску, покачать, лепетала. Я делала, как она просила, обращалась с ней как с малышкой, отмечая, что мы так играем. Анюте требовались такие занятия довольно часто в течение месяца, затем все реже, и вскоре игры сошли на нет. Она спрашивала из моего ли животика появилась, я объясняю, что она родилась у мамы, которая не смогла ее воспитывать, кормить, заботиться, а поскольку ребенок не может жить один, ее отправили в детский дом. Аня говорит: «Я там играла с ребятишками, но больше туда не хочу. Там было плохо – тебя не было». – «Да, и мне было плохо без тебя. Я очень хотела такую дочку как ты. Я тебя искала». У Анюты возобновился энурез. Мы не фиксировались на этом, не ругали ее, а объясняли, что так бывает, что она, конечно, не нарочно и такое, наверное, не повторится, но даже если еще разок, то ничего страшного. Аня очень переживала и говорила, что в детском доме детей сильно ругали за это, кричали на них. Я почувствовала, что эти различия в реакции очень укрепили наши отношения с дочкой. Когда ребенок доверяет семье, он начинает символически рассказывать о своих внутрисемейных отношениях в «прежней» жизни. Ему просто необходимо с помощью эмоций и действий пережить свой прошлый опыт, чтобы нормально развиваться дальше. Как-то раз, когда меня не было дома, муж готовил завтрак, девочки находились рядом, Анюта схватила нож, стала им размахивать, чуть не поранила сестру. Ранее Рита рассказывала, что они с 2-летней Аней стали свидетелями поножовщины в биологической семье. «Дядя А. ткнул ножом Б. Все очень громко кричали, и я тоже, но закрывала Ане уши и глаза руками». Видимо, сочета-

ние мужчины и ножа вызвали у Ани такую вспышку. Объясняли, утешали, говорили, что сожалеем о том, что нас не было рядом, когда ей было плохо, страшно, больно, но теперь мы вместе и не дадим никому ее в обиду. У ребенка может нарастать тревога из-за неполного понимания своего места и своей роли в принимающей семье, а также из-за неясного будущего. Мы читали сказки, смотрели мультфильмы на тему усыновления, так же я придумывала терапевтические сказки про похожую на Аню девочку, рисовала позитивную картину ее взрослой будущей жизни. Для Ани очень важно знать, что, когда она вырастет, мы с ней не расстанемся, а всегда будем близкими людьми, будем при нимать участие в жизни друг друга и других членов семьи. В этот период мы обращались за консультацией к психологу, ходили на групповые тренинги детско-родительских отношений с приемными семьями, регулярно посещали клуб «Родительская беседка» в общественной организации «День аиста». Также очень помогло и простое общение с семьями, где воспитываются некровные дети. У нас сложились со многими очень дружеские отношения. Порой я плакалась в жилетку и получала ободрение, поддержку, надежду. Люди делились опытом, рассказывали, как они преодолевали трудности. Я поняла, что нелегкие периоды случались со всеми, а значит, и я смогу все преодолеть. Более того, кризис – это добрый знак. Потому что он помогает родителям обнаружить проблемы ребенка и разрешить их. Ребенок начинает чувствовать себя в семье более уверенно: он точно знает, что от него не откажутся, даже если он сделает что-нибудь неправильно.

Об успешном преодолении трудностей свидетельствует изменение внешнего облика ребенка. Так, у Анюты улучшился цвет лица, кожа очистилась от высыпаний и шероховатостей, стала гладкой, ровной; лицо эмоциональным, взгляд смышленым, улыбка естественной, открытой. Аня научилась обращаться за помощью к родителям, могла отстоять свою точку зрения, появились вкусовые пристрастия, предпочтения, а также нелюбимые продукты и вещи. Она стала смешливой, оживленной, отзывчивой, «расцвела».

Когда девочка только пришла домой, я обнаружила у нее на затылке залысины – совершенно гладкие участки кожи, на которых как будто никогда не росли волосы. Кризис миновал, и вдруг стали расти «новые» волосы в местах залысин, на висках, на шее, волосы стали более блестящими, шелковистыми, крепкими. Наметилась прибавка в весе, росте. В далеком бессемейном прошлом остались рецидивирующие бронхиты, ангины, эпилептические припадки.

«Привыкание». Третья стадия

Началась обычная жизнь нормальной семьи, все участники процесса вздохнули свободно. Анюта в своем поведении уже не отличается от ребенка, воспитывающегося у кровных родителей. Если и появляются проблемы, то они, как правило, отражают кризисные этапы возрастного развития, через которые проходит каждый ребенок.

Аня заметно повзрослела, если раньше ее привлекали малыши, то теперь она выбирает компании близкие по возрасту. Исчезло напряжение, у Ани появилось чувство юмора, она обсуждает с семьей свои проблемы, делится радостями, стала посещать детский сад.

Девочка уже привыкла к правилам поведения в семье и в детском учреждении. Начинает вести себя также естественно, как ведет себя любой ребенок в кровной семье, принимает активное участие во всех делах семьи. Без напряжения вспоминает о своей прошлой жизни. Поведение соответствует особенностям характера и полностью адекватно ситуациям.

Из дневника приемной мамы6я люблю тебя до слёз

Анюта чувствует себя свободно, становится более независимой и самостоятельной. У нее сделался более выразительным взгляд. Психологи замечают, что это и есть форма проявления благодарности родителям, принявшим его в свою семью. Анютка – любимица всей семьи, веселушка, хохотушка, помощница. Она с нежностью относится к сестре и братьям, старается обо всех заботиться, сострадает, сопереживает, радуется. Приспособившись к новымусловиям, Анечка почти не вспоминает прошлое, по достоинству оценив преимущества семьи, она спокойна и уверена за себя и свое будущее. Это показатель того, что ребенку хорошо в семье. Аня помнит, что она приемный ребенок, относится к этому, как к рядовому явлению, любит общаться с семьями, где также есть некровные дети, ей важно знать, что она не одна такая.

Мы три года вместе, адаптация давно позади. Анечка пошла во второй класс, занимается музыкой, танцами, она веселый, активный жизнерадостный ребенок. Я люблю ее до слез и благодарю Бога за счастье материнства!

Источник

Обсуждение закрыто.